В прошлом – лётчик. Проживает в городе Видное. Работает в Детской школе искусств г. Видное. Пишет рассказы и стихи. Член литературного объединения им.Филиппа Шкулёва с 2016 года.
Апельсин
В армии, да и в авиации отношение к замполитам особое. И всё тут. После пяти вечера из аэропорта «Мячково» иначе, как маленькими служебными автобусами с дверью, какую водитель распахивал наотмашь большим блестящим рычагом, уехать не на чем, если у Вас, случаем, нет своего автомобиля. А в то время, о котором идёт речь, автомобилей почти ни у кого не было. Двое молодых пилотов, сбежавших пораньше с занятий по осенне-зимней подготовке, торопили третьего идти побыстрее, чтобы успеть на сидячие места, а то до Кузьминок придётся висеть на трубе, идущей по потолку автобуса. Чудный осенний день увядал. Было тепло, дышалось легко, свободно и вкусно.
Впереди вечер – с сюрпризами и радостями молодой жизни. Всё вместе это создавало настроение особенное, с возрастом такое у человека пропадает, как хвост у выросшего головастика, лишь иногда вспыхивая в памяти ароматом юности. Саша «травил» приятелям очередную историю (его недавно назначили командиром Ан-2) был он весел и чирикал как весенняя птаха: «Приходит это в полк молодой замполит. Звёздочки, нашивки, всё сверкает! Внешне – пилот, а никогда не летал,
перед девушками неловко. Упрашивает лётчиков взять в воздух. Те – ни в какую. ИЛ-28 – бомбардировщик с двумя кабинами. Впереди – пилот, штурман – позади. Кабины тесные, лишний палец не вставишь. А парень настырный, канючит, не отстаёт: мне бы, говорит, хоть на полу, хоть на крыле, хоть в бомболюке! Надоел, проходу от него нет лётчикам. Ладно, сжалились – прокатим, только – никому! Тот – могила!
«Брюхо» самолёта над землёй на стоянке – меньше метра, а в нём – бомболюк. Стали «Икара» туда заталкивать, да с парашютом не лезет, цепляются всякие мелочи, впихнули без, но шлемофон нахлобучили – будешь слышать, где летят, вообще все переговоры. Заняли места, пристегнулись, прочитали «карту» обязательных проверок, лётчик запрашивает: «Разрешите запуск такому-то».
«Разрешаю» – это ему штурман в ответ. А на самом деле просто на этом самолёте надо было погонять двигатели по регламенту. Запустили движки. «Разрешите взлёт?»
– «Разрешаю, – говорит штурман, – после набора высоты х-тысяч метров пилотажная зона №5 30 минут виражей и на базу!»
– «Вас понял!»
От мощи двигателей самолёт трясёт, словно он летит, а из бомболюка не видно, что стоит он по-прежнему на стоянке и даже на колодках. «Высота – 3000 метров», – говорит штурман, – курс такой-то». Тут пилот выключает один двигатель. Кричит штурману: «Левый отказал! На одном не дотянем, сбросить бомбы!» – «Бомб нет, в отсеке замполит без парашюта!» – «Приказываю – сбрось! Нас вое, машину спасём, его не найдут, болота кругом, мы смолчим, никто не узнает» – «Есть, брасываю!» Нажимает «Сброс». Несчастный, так вожделевший полёта, плюхается на траву стоянки, пачкает исподнее. – На «скорой» увезли, еле откачали», – закончил Сашка, ловко щелкнул окурком и тот, описав в пространстве кривую, попал в железный плакат «СЛАВА ТРУДУ!».
– А что это я вас, Александр, ни разу на партсобрании не видел? – раздалось тут вкрадчиво из-за спины?
Троица вздрогнула и, разом обернувшись, придала соответствующее напасти выражение: позади откуда-то внезапно материализовался новый замполит, сразу наречённый ушлой молодёжью «Апельсином» за интенсивный рыжий окрас. Прежнего «ушли» на пенсию четыре месяца назад, он был старичок с шишкой на шее, никого не трогал, требовал лишь стенгазету к праздникам…
– А я, так сказать, не член, Рудольф Гермогенович, – отрапортовал бодро Сашка. Гермогенович
застыл, как геккон от стужи. Румяное лицо пошло белыми пятнами: «Это что же тут у вас творится?
Командир самолёта – и даже не кандидат?»
Снял фуражку, зажмурился, оскалив рот, безымянным пальцем почесал огненную макушку. Надел фуражку. Твёрдым голосом: «Вы, двое, – показал рукой вдаль, к автобусам, – задержать отправку! Весь народ в актовый зал, быстро! Александр, за стол, пишите заявление, форму я дам, можно произвольно. И с ехидцей: «Сообразите, вон, как умеете говорить! Так, одну рекомендацию пусть Воробьев даст, скажете, я велел, вторую – от комитета комсомола... В общем, сделать!»
В зале голосовали «единогласно», автобусы если и задержались, то ненадолго.
– Кандидатушко ты наш, – хлопали Сашу приятели по плечу, – Зайдём, обмоем?
– Не-е, моя с прошлого раза фыркает, контрамарки сантехник с «Таганки» принёс за флакон, Высоцкий играет «Добрый человек из какого-то Сезуана». Так мы пойдём, вы уж без меня. И чего это вам так сидеть в автобусе приспичило? Ну, ладно, пока!
Дороги, которые нас выбирают
(отрывок)
По летнему ландшафту окраины Бугуруслана, ныряя в ложбины и снова показываясь на взгорках, тарахтел мотоцикл, уносивший из городка молодую парочку в выгоревших лётных комбинезонах; широко расставив руки в перчатках-крагах на большом руле, аппаратом управляла маленькая женщина в лётном шлеме с очками. Мужчина на высоком заднем сидении с вещмешком за плечами, одной рукой ухватившийся за резиновое кольцо сидения между ног, другой прижимал к груди сверток. Наконец, достаточно удалившись от общества, они облюбовали лужайку, заботливо разместили на траве в тени деревца свой свёрток и, откатив в сторонку пахнущий бензином мотоцикл, уединились за бугорком в неглубоком овражке. Там молодые люди принялись палить по консервным банкам из трофейного «вальтера».
Они так увлеклись этим занятием, что не слышали подошедшего местного жителя. Парень, сильно заикаясь, робко поинтересовался, где сейчас мотоцикл, на котором они ехали, потому, что здесь рядом логово волчицы, у неё поздний выводок, нужно опасаться. Молодые стремглав метнулись к свёртку, но обнаружили, что здесь кто-то хозяйничал: свёрток был совершенно расхристан, пелёнки испачканы, пахли псиной, а содержимое – младенец – лежало совершенно голое в траве, пускало ртом пузыри и сучило пухлыми ножками…
Приблизительно в таком виде дошло до Сашки происшедшее с ним событие на заре его появления на белый свет. Когда же он стал воспринимать человеческую речь, то получил не особо утешительную информацию и об обстоятельствах дня своего рождения: 8 мая 1945 года на аэродром училища заслали по ошибке 1000-литровую цистерну со спиртом, хотя по документам числился бензин Б-70. Аэродромные службы исправили оплошность, отправив ёмкость обратно, но содержимое теперь соответствовало документам. 9 мая праздновали ПОБЕДУ. Праздник затянулся, а когда будущий папа 13 мая ушел на полёты, то мама, зная об изобилии на аэродроме горячительного, отправилась вслед за мужем. Там над лётным полем папа на аэроплане выделывал в воздухе такие выкрутасы, что мама принялась рожать Сашку, где стояла, и приземлившемуся родителю оставалось только открыть спасательный парашют, чтобы завернуть в него своё чадо. Очевидно, где-то в глубине, на тонком уровне самоощущения, в Сашкино сознание закралось опасение, достаточно ли ответственны эти двое, чтобы сохранить подаренную ему жизнь, поэтому, едва научившись ходить, он стал убегать, куда глаза глядят…
